Пищевая аллергия не всегда является причиной обострения атопического дерматита
Поликлиника. 6 часов вечера. За столом в кабинете сидит врач и записывает в свою толстую тетрадь номера амбулаторных карт осмотренных больных. Конец приема. Он ждет еще одного пациента. Проходит еще несколько минут. Тишину нарушает робкий стук в дверь.
– Входите!
Дверь приоткрывается. На пороге появляется девочка лет 10. Она не решается войти.
– Да, входи же наконец! – раздраженный голос матери подталкивает ее вперед. Девочка робко входит в кабинет и тут же останавливается. Врач выходит из-за стола.
– Входи, не бойся. Как тебя зовут? – спрашивает он, подходя к ней и жестом приглашая ее занять место рядом со своим столом. – Садись вот здесь. А мама рядом.
Мама бросает на врача недовольный взгляд, но ничего не говорит. Ребенок, оглянувшись на нее и, получив одобрение, занимает указанное им место. Мама садится напротив.
Девочка замирает. Она смотрит в пол, как будто пытается увидеть там что-то интересное. На ней синее школьное платье. Она нервно теребит руки, трогая по очереди один палец за другим. Расчесы, красноту и отечность невозможно спрятать. Понятно, что руки у ребенка сильно чешутся, но она сдерживает себя, чтобы этого не показать.
– Так как тебя зовут? – повторяет врач свой вопрос.
– Аня, – тихим голосом отвечает она.
– А зачем ты ко мне пришла?
– Не знаю. Мама сказал, что у меня аллергия.
– А ты как считаешь? Она есть? Эта аллергия?
– Наверное, – с сомнением в голосе произнесла она, – вообще-то меня ничего не беспокоит.
– Как это не беспокоит! – рассердилась мама. – А кто мне спать не дает всю ночь? Кого я чешу все время? Кто ко мне в постель просится? Кто ест то, чего нельзя, а потом раздирает кожу?
– Ты чешешься? – спрашивает доктор.
– Иногда. Совсем немного. Когда страшно или нервничаю.
– А что тебе нельзя есть?
– Сладкое. Я от него чешусь.
– Да, да, сладкое! Мы ей не разрешаем, – добавляет мама.
– А ты вообще сладкое не ешь? – уточняет врач. – Или иногда можно?
– Иногда можно.
– А когда?
– По праздникам, когда комнату уберу или посуду помою.
– А ты можешь сама сладкое взять?
– Нет. Мне мама не разрешает.
– Ага, если мама даст, ничего с тобой не будет? А, если сама возьмешь, начнет кожа чесаться?
– Не будет. Я конфеты иногда сама беру, без спроса, – девочка бросает испуганный взгляд на маму, но та ничего не говорит, она внимательно следит за разговором.
– И потом чешешься? – интересуется врач.
– Да, чешусь. Мама же сказала, что их есть нельзя, потом плохо будет.
– Ты знаешь, я думаю, тебе можно есть конфеты.
Девочка переводит восторженный взгляд с доктора на маму и многозначительно ей кивает.
– Тогда мне их что, можно? Да?
– Мы сейчас это поймем. Давай теперь послушаем маму. Она расскажет, как ты заболела и как тебя лечили.
В дальнейшем при осмотре и обследовании стало понятно, что ребенок не страдает пищевой аллергией. Девочка на протяжении всей своей болезни, все десять лет, не получала наружного противовоспалительного лечения из-за тревоги матери по поводу развития возможных побочных эффектов гормональных препаратов. Постоянный поиск причин, фиксация родителей на пищевых ограничительных режимах не способствовали достижению ремиссии болезни. Складывалось впечатление, что все уже смирились с симптомом и не видели возможностей выбраться из замкнутого круга.
Надо сказать, что в нашей практике мы крайне редко диагностируем пищевую аллергию у детей с атопическим дерматитом старше 5-летнего возраста. Однако мы, врачи, нередко продолжаем ограничивать детей в питании. В ряде случаев сами дети и их родители при детальном расспросе сообщают врачу о том, что состояние их не улучшается после исключения продуктов из рациона. Необоснованные ограничительные режимы ведут к тому, что ребенок начинает себя чувствовать ущербным, больным, не таким, как все дети, которые находятся вокруг него.
Одно дело, когда он действительно не должен что-то есть. Часто ребенок сам об этом очень хорошо осведомлен. Он испытывает настолько неприятные ощущения при попадании причинно-значимого аллергена в рот, что тут же его выплевывает, бежит полоскать рот и просит дать ему лекарство.
Следует обратить наше внимание на то, что только 30-40% детей со среднетяжелым и тяжелым атопическим дерматитом имеют пищевую аллергию и это, в основном, это дети раннего возраста. Адекватное лечение кожного симптома и помощь психологов, особенно, в случаях, когда сам ребенок указывает на то, что обострение его заболевания напрямую связанно с нервными срывами, будь то несданный в школе экзамен или наказание со стороны родителей за неубранную комнату, помогает купировать обострение болезни и продлевать достигнутое состояние ремиссии. Мы, специалисты, должны помнить о том, что атопический дерматит у детей протекает по-разному. На обострение заболевания влияют самые разнообразные факторы. И пищевая аллергия не является единственной причиной рецидива болезни.